Ангел с мечом - Страница 2

Меровинген жил не хуже и не лучше, чем остальная планета. Красивый вид города лучше всего ценили издали — скажем, с наветренной стороны современного порта. Или с моря, по ту сторону окраины. А когда к нему приближаешься, можно почуять, насколько прогнил этот старый Меровинген, город, построенный на лабиринтах мостов, наполненный презрением позднего Меровингена ко всякому планированию. Город рос гнойным нарывом на мелком боковом рукаве реки, на проваливающихся причалах; хвала предкам за их предусмотрительность. Город вонял. И был прибежищем пиратов, укрытием отчаявшихся и отверженных из других городов.

Но большинство несчастных просто в нем родились.

* * *

Альтаир Джонс была одной из них. Она толкала шестом свой латаный-перелатанный скип по черным водным улицам Меровингена, под мостами города и по редким открытым каналам, транспортируя при этом любой мелкий груз, который можно было разместить в лодке, состоявшей большей частью из материала, который когда-то раньше служил в качестве палубных досок старой «Звезде Дета», пока не взорвались ее котлы и в награду или в наказание не отправили пятьдесят два члена экипажа и восемьсот девять пассажиров к предкам. Альтаир Джонс была долговязой, длиннорукой семнадцатилетней девушкой — или даже шестнадцатилетней; она забыла. И ее мать не оставила ей ничего, кроме поврежденной лодки, одежды на теле и адвентистского имени, которое в преимущественно ревентатистском городе отнюдь не приносило ей большой пользы.

Босиком, в рваных штанах до колен и в фуражке канальщика, низко надвинутой поверх черных волос на темное, загорелое лицо, она уже не могла сойти за юношу, которого она изображала, пока не округлилась; но заглянув ей в глаза, можно было заметить, что это глаза женщины, которая пробьет дыру в лодке или бочонках любому, кто даст повод для этого даже спустя годы после соответствующего события, когда он крепко и спокойно спит на борту. На реке можно найти более легкую добычу, чем Джонс. Такое чувство у людей появлялось очень быстро. С Джонс обращались по-деловому; тогда хотя бы можно было быть уверенным, что твой собственный груз достигнет места назначения, если у тебя есть одна или две бочки. И если ты честный канальщик, то без всяких можешь попросить Джонс присмотреть за твоей лодкой, пока сам чем-то занят на суше, и тогда никто не причинит твоей лодке никаких хлопот. Если Джонс отправлялась на сушу и оставляла свой скип под присмотром, она брала с собой нож и крюк — два простых инструмента, но речные крысы и канальщики умели пользоваться ими так, что горожане на мостах содрогались, а драчливым типам на лабиринтоподобных пешеходных путях приходилось не один раз хорошо подумать, прежде чем напасть. Канальщики никогда не были богатой добычей, но крик «Полундра!» призывал всякую водяную крысу в пределах слышимости влететь в эту сутолоку, обнажив крюк или нож.

Но это вовсе не значило, что среди канальщиков нельзя найти мерзавцев и головорезов! Они были, и случалось, что трупы тихо соскальзывали в бухту Дета, а лодки были разграблены, особенно маленькие лодки канальщиков, которые не имели партнера и однажды на боковой протоке обнаруживали, что им с обеих сторон отрезан путь к отступлению. Но Джонс была слишком осторожна для этого. Она водила свой скип обычно без использования старого маленького мотора, который и в лучшем-то случае работал с перебоями. Чтобы прокладывать свой путь через плотное дневное движение, она пользовалась шестом и багром, быстро преодолевая узкие места проворными перебежками с борта на борт и ударами шеста. Но ночами она не шла на риск; тогда она предоставляла укромные ниши сборищам и бандам, и причаливалась на ночь обычно у какого-нибудь моста в Верхнем городе, где всегда находила местечко подальше от других людей канала, с краю этого незаметного полуночного скопления ветхих лодок, среди которых некоторые были настоящими рыбацкими лодками, промышлявшими возле устья Дета и за пределами гавани, и по пути на заправку вынужденные ночевать здесь. Но преимущественно это были лодки канала, несколько «котов» или наемных лодок с шестом, или маленьких барж, плюс многочисленные скипы, как у Джонс.

Альтаир и сама немного рыбачила в часы нужды — чаще всего ловила угрей; вода в канале была вредной, но в гавани еще оставалась чистой. Если дела шли вяло после бурь, когда море, кипя, поднималось в Мертвый Порт, в топи и гавань, она заводила чихающий мотор и осторожно проводила лодку вокруг размытой окраины, разжигала на берегу костер из плавника, чтобы застолбить участок, рыбачила и прочесывала покрытый галечником берег Санданса в поисках того, что выбросил прилив, причем иногда это были сети или канаты, время от времени кусок доски или редкая раковина, которыми можно было поторговаться, или кусок брезента, который можно было обменять или продать.

И регулярно — это было единственное регулярное занятие, которому она предавалась — она подплывала к задней двери той или иной таверны, где покупала несколько бочонков; вверх по ступеням на берег канала, потом стук в дверь, и помощник буфетчика отвязывал бочонки и продавал их за несколько пенни, которые были у Альтаир; она продавала потом их дальше вверх по каналу старому Хафизу, пивовару, и транспортировала назад груз пива и виски. Так и шла торговля; она приносила не много и происходила в слишком поздний час, но это давало хлеб в дополнение к речным угрям.

Время от времени Альтаир выполняла другое дело для таверны Моги возле лестницы Рыбного Рынка — Моги был первым и лучшим ее клиентом — несколько бочонков очень хорошего коньяка, которые она вместе с тарой отвозила вверх по каналу к Хафизу. Как Моги вышел на этот товар, было хорошим вопросом, потому что товар приходил издалека, с самых верховьев Дета или даже из Чаталлен. Но у Хафиза были свои клиенты в Верхнем городе, и если этот хороший коньяк спускался по каналу, то тогда большой груз лучшего пива Хафиза шел снова наверх, и с обеих сторон Альтаир перепадали настоящие деньги.